Гроза: оправится ли украинское село, где Россия убила каждого четвертого. ФОТО/ВИДЕО
Ракетная атака на украинский поселок Гроза в Харьковской области стала одной из самых кровавых за время российского вторжения. Село, пережившее семимесячную оккупацию, дрогнуло от масштаба горя, которое пришло почти в каждую семью. Каждый четвертый житель Грозы был убит во время удара российским «Искандером» по кафе, где люди собрались после перезахоронения Андрея Козыря, погибшего в первые месяцы войны.
Тяжелые капли дождя падают на свежевырытую землю на кладбище в Грозе и стирают подписи на картонных табличках, написанных от руки: “Семьи Пантелеевых, 4 человека”, “Занято, Муховатые, 3 чел.”, “Гриб, Козырь, Чегодаева, 7 человек” или просто “Занято”. Первые похороны погибших от российского ракетного удара назначили в 15:00 в субботу 8 октября, но в морге в Харькове вышла какая-то задержка, и родственники и близкие супруги Татьяны и Николая Андросовичей ждут, пока их тела привезет похоронная машина.
На кладбище выкопано по меньшей мере 23 новых могилы и, пока ждем, слышно, как лопата глухо ударяется о корни – рабочие продолжают, расчищая место для новых.
Всего 5 октября от удара российским “Искандером” по местному кафе, где на поминки Андрея Козыря собралось более 60 человек, погибли 59 человек. Удар был такой силы, что не было возможности сразу идентифицировать все тела. (Эта работа была закончена только 12 октября. Одного из погибших – 60-летнего мужчину – криминалисты установили по 20 частям тела. – Ред.).
Вокруг очень пасмурно, сырость пробирает к костям даже привыкших к работе на улице крестьян. Кроме свежих цветов, единственное яркое пятно в серости, которое к вечеру опускается на поселок – украинский флаг, развевающийся на свежей могиле Андрея Козыря.
Один из мужчин на кладбище – родной брат Николая Андросовича Петр, он здесь вместе с женой Галей. Галя рассказывает, что на похороны отца приехали и дети: дочь Екатерина из Словакии, а сын Дмитрий – из Киева. Галя и Петр в тот день в кафе на поминки не пошли, потому что семья возилась по хозяйству, и из дома выбежали, когда услышали страшный взрыв.
Около пяти приезжает белый похоронный минивэн, через раскрытые двери видны два гроба в темно-зеленой драпировке. Мужчины готовят место для отпевания. Дочь Екатерина держит в руках большие охапки красных роз и гвоздик: “С мамой утром говорила, она говорила, что я приду, все новости узнаю и тебе перезвоню, расскажу… Видите, не перезвонила…”.
Начинается отпевание, матушка Татьяна помогает местному батюшке из Шевченко – собственной церкви, как и школы, в Грозе нет. Разрушенное кафе и магазин рядом были едва ли не единственным местом, вокруг которого оборачивалась жизнь в деревне. Теперь за всем нужно будет “ездить в район”, то есть соседнее Шевченково.
В полшестого все начинают расходиться. Поминок не будет, потому что люди теперь боятся собираться группами, и время сейчас не то. Идем домой к Галине и Петру. Они живут со взрослым сыном Николаем в той части деревни, которая находится за плотиной. Пока женщина хозяйничает на кухне, Петр закуривает и рассказывает подробности того дня: “Галя тоже говорила, давай пойдем… Не пошли и слава Богу”.
Семью фактически спасла корова. В то время, на которое было назначено собрание в кафе, они как раз привели корову домой, ее нужно было подоить и отвести в сад, именно в это время и произошел удар. На работе в “коммунхозе” один из ребят сказал Петру, что они должны поставить корове памятник – за то, что спасла их.
Как будет жить Виктор, у которого погибла жена, Петр не знает. Идем вместе с Галей к соседу через дорогу. У Виктора погибла жена Зоя, а сам доить он не умеет. Галя умело доит двух коров, собирая с каждой по пол ведра молока. Виктор говорит, что продавать скот не будет, потому что “жить-то надо, это мой кусок хлеба” – и машет рукой в сторону коровы.
Возвращаемся домой – семья предложила нам ночлег, чтобы не ехать затемна в город. На ужин – толченый картофель, утка и собственные закрутки – все из своего хозяйства. Покупают только хлеб и сахар, всем остальным помогают волонтеры. Они начали ездить в село еще год назад – 7 сентября 2022 года Грозу освободили от российской оккупации.
Пока ужинаем, вспоминаем убитого Николая, Татьяну и всех, чья жизнь унесла удар по кафе. Галя перечисляет семьи, где теперь горюют по потерям, в частности, рассказывает и о семье Козырей, где без родителей осталось четверо детей. На улице совсем темно, уличный свет теперь не включают и на улицах нет ни одного человека, только слышно, как падает дождь. Из кухни переходим в гостиную, Галя включает телевизор и все смотрят сюжеты с сегодняшних похорон. Узнают там родных, снова и снова обсуждают события того дня.
Утром идем к тому же кафе в центре села. На самом деле, это одно здание, где половина была отведена под магазин, а другая половина – под кафе. Напротив детскую площадку именно туда выносили тела, которые смогли отыскать под завалами. Теперь там мемориальное место, куда люди приносят свечи и цветы.
Здание полностью разбито, осталось всего несколько стен. На месте, где гости сидели за столом, просматривается воронка от ракеты. Когда работали спасатели и следователи, они перебирали все по камешкам, чтобы найти остатки тел – теперь все, что осталось от зданий, свалено в большую кучу неподалеку. У забора стоят два разбитых велосипеда, наверное, их больше некому забрать.
Заходим ко двору напротив – здесь живут Василий и Любовь. Люба приглашает в дом. Видно, что она хочет поделиться наболевшим. Рассказывает об ужасе, который видела в день атаки, о частях человеческих тел, которые доставали из-под завалов, о том, сколько людей погибло, и семья Андрея Козыра, почти вся погибшая от удара ракетой.
Спрашиваем о том, кто мог предоставить информацию россиянам о месте и времени поминального мероприятия. Ведь ударили они точно в то время, когда люди вошли в кафе. Некоторые даже стояли на ступеньку, теперь они с ранениями в больницах Харькова. Люба рассказывает, что в деревне были коллаборанты, которые во время оккупации помогали оккупационной администрации. Кто-то даже пошел работать в полицию. Знает об этом, наверное, потому что ее родного сына АТО-вца держали в неволе. Говорит, что сейчас почти не выходит на улицу, чтобы не видеть “ждунов”, которые хотели тут встречать русских. С горечью добавляет: “Теперь может уже не будут ждать, кто их знает…”
С тяжелым сердцем идем в дом Козырей – там остались без родителей трое несовершеннолетних детей: Настя 10 лет, Дима 15 лет и Дарья 17 лет. Нас встречает их бабушка Любовь, скоро домой приходит и дедушка Валерий. Люба показывает фото и видео дочери Олички, именно так ее называл муж и все в деревне, фото внуков, видео самой маленькой Насти, которая жжет блины, а мама Оля ее учит.
Дорогие трудно говорить, она часто плачет, вспоминает детей, сватов, своих подруг, все они погибли в тот день. Человек не пустил ее в кафе, чтобы она запомнила детей такими, как они были – красивыми и счастливыми. Потом сел на велосипед, поехал туда, снова через 20 минут вернулся и сказал: “Любо, нет наших детей, я их видел”. Люба говорит: “Дети держатся, но самая маленькая Настенька днем ничего, но как вечер – к папе, к маме просится”.
В результате ракетного удара по селу Гроза Купянского района 6 детей остались круглыми сиротами. Без родителей остались: двое маленьких сыновей Максима и Алины Сирокуровых; старший сын Ольги Пащенко; трое детей Ольги и Анатолия Пантелеевых.
В результате удара по кафе погибли 59 человек. В поселке до войны проживало около 350 жителей.
По данным СБУ, в наведении российской ракеты на кафе подозревают двух местных жителей – 30-летнего Владимира Мамона и его младшего брата, 23-летнего Дмитрия Мамона. Во время оккупации села они пошли работать к россиянам, а после – бежали в РФ. По информации спецслужбы, с начала октября братья начали собирать информацию о подготовке перезахоронения Андрея Козыря и, узнав точный адрес и время поминок, передали эти данные россиянам.
