«Нас всех положат». Российские матери требуют вернуть срочников домой
Путин еще 8 марта обещал, что командование российской армии не будет использовать солдат срочной службы для «специальной военной операции» на территории Украины, как называют в России войну. А на следующий день российское Министерство обороны признало участие срочников в боевых действиях.
В тот же день пресс-секретарь Путина Дмитрий Песков сообщил, что выяснением обстоятельств их отправки в Украину займется Главная военная прокуратура. При этом Минобороны утверждало, что «почти все» срочники выведены с территории страны. Так ли это на самом деле, узнало «Радио Свобода».
- Как они туда попали?
Артём Кузьмин, 25-летний военнослужащий срочной службы из Саратова, после 24 февраля оказался в зоне боевых действий в Украине. Его жена Светлана уже две недели обрывает телефоны министерств и пороги надзорных ведомств. Пока безрезультатно. 22 марта она выехала в Москву, чтобы отнести в Главную военную прокуратуру заявление с требованием разобраться, почему ее муж находится в Украине.
Аудиозапись разговора, которую Светлана предоставила Радио Свобода, подтверждает, что ее муж «где-то на Украине».
«Он мне позвонил 23 февраля, – вспоминает Светлана Кузьмина. – Сказал: “Мы на границе. Уже и технику поставили”. Я еще уточнила – наверное, это учения у вас будут?” А он ответил: “Не знаю, нам не говорят, стоим на границе, ничего толком не понятно”. Потом перезвонил еще раз вечером и говорит: “Это мой последний звонок тебе, у меня забирают телефон, мы едем в Харьков”. Что со мной было – словами не передать! Шок!»
Какую-то информацию удавалось собирать буквально по крупицам через чаты в мессенджерах. Повезло, что присягу Артём принимал в Воронежской области. С того времени остался действующий родительский чат. Через него Светлана нашла матерей таких же срочников, которые попали в зону боевых действий. Вместе им удалось собрать список срочнослужащих из 22 человек, которые в составе действующей армии вошли в Украину. Артём Кузьмин оказался в этом списке 23-м.
- Вытащи меня из этого кошмара!
Артём вышел на связь 7 марта, позвонив с неизвестного номера. Живой.
«Свет, здесь ужас! Звони куда угодно, добивайся, чтобы нас отсюда вывели! Или ты что-то сделаешь, или тут нас всех положат” – вот что он мне тогда сказал», – вспоминает Светлана.
С тех пор Артём звонит раз в несколько дней. За это время жене срочника удалось выяснить, что он спит в БТРе или на улице. Что ест он то, что удастся найти. Что никто их вывозить из зоны боевых действий не собирается.
«Звоню в военную прокуратуру, там мне говорят звонить на “горячую линию” Минобороны. Я звоню на “горячую линию”. Там меня успокаивают: мол, с вашим мужем всё хорошо, он на боевом задании. В ответ на моё: “Какое боевое задание? Он срочник!” – советуют звонить в Главную военную прокуратуру. И так по кругу», – рассказывает она.
Женщины из родительского чата уже написали несколько обращений – частных и коллективных – и в Воронежскую военную прокуратуру, и в Главную военную прокуратуру, и в Министерство обороны. Обратились даже в приёмную президента, а также в социальные сети председателя Госдумы. Пока в ответ тишина. Стандартное время на рассмотрение обращений во всех инстанциях – 30 дней.
«Какие 30 дней?! Через 30 дней спасать будет уже некого! Со мной в Москву собиралась ехать одна женщина, но отменила поездку. Вечером выезжать, а днем ей пришла похоронка – сына убили ещё 8 марта. И до 15-го, когда стало известно о его гибели, ей на “горячей линии” рассказывали, что с ним всё в порядке», – говорит Светлана.
17 марта на карту Артёма, куда до этого зачисляли его зарплату военнослужащего-срочника – 2200 рублей, внезапно пришла крупная сумма, около 29 тысяч. Светлана боится, что это уже зарплата контрактника.
В очередном телефонном разговоре Артём заверил жену, что никаких документов он не подписывал. Но сказал, что они “все тут, по ходу, контрактники”, потому что документы – и паспорта, и военные билеты – остались в части.
- Когда сыновья на передовой
19-летний Дмитрий Д. из Саратова тоже сейчас в Украине. Его мама Екатерина также состоит в том родительском чате. Её сын и Артём Кузьмин находятся в разных местах. Но оба – военнослужащие-срочники, призвавшиеся в апреле прошлого года.
Дмитрий не подписывал контракт, но ушёл на территорию другой страны вместе с частью, в которой служил. Дмитрий звонил домой и рассказывал про невиданное раньше скопление техники, про мандраж офицеров, осторожно говорил “что-то будет”. Однажды рассказал, что их, человек сорок срочников, загнали в палатку и заставили написать “заявления на контракт”.
«Сын договорился с приятелями, что напишет данные от балды, – говорит Екатерина. – А потом добавил: “Мам, если я сдохну на Украине, имей в виду, никакого контракта я не подписывал».
21 февраля он вышел на связь и сказал: “Мам, мы завтра выдвигаемся. Кажется, война будет”. В следующий раз он позвонил домой только 6 марта.
«За эти две недели я его несколько раз похоронила и воскресила, – плачет Катя. – К нам же стекаются новости. Я читаю разные телеграм-каналы. Долго сидела в канале, где украинцы публикуют фото и видео с российскими убитыми и пленными. Ни одной матери такого не пожелаю».
Несмотря на все усилия Екатерины, её сына так и не вывезли из мест боевых действий. Связи с ним нет с 21 марта.
- Идите на “горячую линию”!
Пока Главная военная прокуратура публично не даёт сведений по тому, сколько именно военнослужащих срочной службы оказалось в зоне боевых действий в Украине и по чьей вине. При этом она игнорирует и запросы матерей.
Председатель Саратовского областного Комитета солдатских матерей Ольга Морозова заявила, что единственное, чем она может помочь волнующимся мамам, – это дать телефон “горячей линии”.
По словам Морозовой, во время войны в Чечне у неё там погиб сын. Сама она пять лет ездила по республике, пытаясь его отыскать, но отыскала его в Ростовском морге. С момента гибели до похорон прошло восемь лет. Сейчас она утверждает, что срочнослужащие в зоне боевых действий в Украине оказаться не могли: раз они там, значит, подписали контракт, а раз подписали контракт, то должны служить там, куда Родина позовёт.
